Елена Гроднева       
ПЯТЬ ВСТРЕЧ С ОТЦОМ

Публикуется с разрешения автора.
Впервые опубликовано на сайте литературно-творческого клуба "Образ и мысль"


      Я знаю: Михаил Анчаров - мой отец. Они с мамой учились в одном классе, поженились 11 октября 1941 года, а после войны родилась я. Но как-то странно сложились наши отношения. Я ни разу не смогла назвать его отцом. Может быть, потому, что меня вырастил и воспитал другой человек, которого я всю жизнь называю папой, и которого не хотела предавать, может, потому, что виделись мы с Анчаровым всего пять раз, а может, из-за моего упрямства и какой-то глубинной, с детства еще, обиды.
        Однажды я услышала, как мой начальник назвал своего приятеля, с которым дружил многие годы: "мой заклятый друг". Вот, наверное, и у нас с ним было что-то в этом роде. Должна признаться, мне хотелось его видеть, я тянулась к нему, каждая встреча была в какой-то мере ключевой в моей жизни, а потом - полное отторжение на долгие годы и снова встреча.
        Я думаю, что он тоже вспоминал меня, потому что в повести "Золотой дождь" написал: "Аленушка встречает меня и говорит: "Здравствуй, отец. Я тебя не таким представляла, но ничего, ты годишься и такой, тебе же было трудно, я знаю. Я знаю, у меня будут свои ошибки, но я постараюсь не повторять твоих".
        Да, встречи у нас были, и я помню их очень ярко, но называть его все-таки буду просто "Он". Не получится по-другому.

* * *

        Мама и бабушка жили на Таганке в Тетеринском переулке. Бабушка, Клавдия Борисовна Сурикова, в молодости пела у К.С. Станиславского, а потом принимала участие в создании Литературного музея. Там еще до войны она познакомилась с вдовой Александра Грина и пригласила в гости (в Тетеринский) послушать Мишу Анчарова, который сочинил песню на слова её мужа. Он пел, подыгрывая себе на пианино. Нина Николаевна очень растрогалась и подарила моим будущим родителям, Ему и Наташе Суриковой, рассказы А. Грина. Мамина книга до сих пор хранится у меня, и на первом листе рукой Нины Николаевны написано:

               "Счастье сидело в ней пушистым котенком".
                             А.С. Грин
               Берегите котика, Наташенька Сурикова, черноглазая, быстрая девочка.
                              Н. Грин - на память
                02/IV 41 г. в Москве

* * *

        Комнатка, в которой мы жили, была тесная - всего 9 кв. м, но в ней, непонятно каким образом, были втиснуты пианино, книжный и платяной шкафы, стол, маленький диванчик, где спала я, и кушетка, на которой помещались мама с бабушкой - валетом. Над пианино висела картина, написанная и подаренная маме Юрой Ракино, тем самым Юрой, которому Он посвятил одну из своих песен "Песенка о моем друге-художнике". На картине изображен В. Маяковский, идущий по улице в день самоубийства. Лицо - жесткое, напряженное, трагичное. В зубах - папироса, шаг стремительный, нервный и в то же время твердый. Кажется, что холст написан рукой не семнадцатилетнего мальчика, в скором времени пропавшего без вести на фронте, а рукой мастера. Ну, это все я, конечно, не тогда видела, а значительно позже.
        После войны мама окончила медицинский институт и стала детским хирургом.
        Мне было два-три года, и я хорошо помню первое впечатление о Нем, хотя в таком возрасте, говорят, запомнить что-либо нереально. Пожалуй, это было в канун Нового года, потому что вижу, как Он сидит на диване и держит коробочку с крохотными елочными игрушками для настольной елки-малютки. Я стою в кольце его рук и разглядываю подарок. Голоса не помню, о чем говорил с мамой, не помню, но помню, что Он был в военной форме (с настоящими погонами!), большой, сильный, красивый, а самое главное - свое острое ощущение покоя и защищенности.

* * *

        Во второй раз мы с Ним встретились в 1965 г. (я уже училась в институте) на премьере спектакля, поставленного по Его повести "Теория невероятности" в театре им. М.Н. Ермоловой. Билеты тогда достал мне Иван Иванович Соловьев, который играл в этом спектакле. До войны И.И. Соловьев преподавал в школьном драмкружке, где Он и мама занимались. Первое действие я кое-как просмотрела, плохо понимая смысл. Думала совсем о другом - о возможной встрече с Ним. Во время антракта в фойе я сразу увидела Его и узнала. Он стоял с приятелем, курил; тот ему что-то сказал, глядя в мою сторону. Он стремительно оглянулся и направился ко мне. Оказывается, Его друг был недавно в гостях у моей бабушки и запомнил меня по фотографии. Подошел: горящие черные глаза. Он волновался, я, наверное, тоже. Говорил быстро и много. Рассказывал, как мы с ним гуляли, когда я была маленькой, как потеряли мой ботинок, за что нам очень влетело. Пытался объяснить, почему так все вышло в жизни, почему они с мамой расстались, кто виноват. Вот так же и я (нет, я не говорю, конечно, о таланте, всего лишь о схожести характеров), когда хочу что-то объяснить, стараюсь докопаться до мелочей, додумать за других людей, вскрыть причины их поступков, подтянуть факты, а на самом-то деле все оказывается не так. И причины не те, да и поступки выглядят в итоге не так, потому что все люди разные, чувства и мысли тоже только их и больше ничьи, короче, "чужая душа - потемки", а психологи все врут.
        Тема их развода была мне тогда безразлична. Восемнадцатилетие - счастливая, безмятежная пора. Семейные проблемы взрослых меня пока не интересовали, тем более что жизнь мамы наладилась. Она уже стала кандидатом медицинских наук ("Хирург от Бога", - говорили про нее коллеги) и снова вышла замуж. Этот человек стал для меня настоящим отцом: заботливый, добрый, он уделял мне очень много времени. Мы с ним и на лыжах катались, и в Коктебеле через Кара-Даг ходили, и задачи по физике он помогал решать (физику терпеть не могла, хотя математику любила).
        Но было другое. Мне хотелось подержаться за Его руку, я чувствовала, что Он - это я, а я - это Он, "родная кровь".
        Потом Он говорил о "теории невероятности", что это подарок судьбы: увидеть меня именно на этом спектакле. Хотя Он знал мою новую фамилию, и найти меня в Москве, при желании, не составляло большого труда. Но это было скучно, неромантично, а вот так - случайно, вот это класс! Мы проговорили все второе действие.

* * *

        Через несколько дней Он приехал ко мне в институт (кажется, с директором театра, точно не помню), отыскал в деканате аудиторию, где я занималась, и какая-то женщина в середине лекции торжественно вызвала меня в коридор. Что уж Он ей наплел, не знаю, но вид у неё был ошарашенный.
        Он повез меня в ресторан "София". Я была в подобном заведении первый раз в жизни и жутко стеснялась. Он снова стал рассказывать о потерянном ботинке, а я в это время решала наитруднейшую задачу: есть черную икру вместе со слоеной корзиночкой или просто мазать ножом на хлеб. Мои размышления Он вдруг прервал новой историей:
        - После войны у нас с твоей мамой стали портиться отношения, часто ссорились, не понимали друг друга, но однажды в Новогоднюю ночь (стояла елка, горели свечи) мы все вспомнили: нашу любовь, наши разлуки и встречи, и было так прекрасно, и после этого родилась ты! - вдохновенно говорил Он.
        Я тупо уставилась на Него:
        - Ты считать-то умеешь? - С моей стороны это не выглядело грубостью или бестактностью. Просто у нас за короткое время успели сложиться определенные отношения. Я старалась иронично "куснуть" Его, Он активно защищался.
        - А в чем дело? - тормознул Он.
        - Я что, через четыре месяца родилась? У меня же день рождения 27 апреля...
        - Да? Ну, это неважно.
        Разумеется, это было уже совсем неважно. Главное - красиво и незабываемо!
        А если серьезно, конечно, Он был неординарным, талантливым, многогранным, истинно творческим человеком. Сумбурный, энергичный, даже нервный, вечно что-то доказывающий и себе, и окружающим, и всему миру - человек-мысль, человек-поиск.
        Но, наверное, наши характеры были действительно схожи, потому что за эти два вечера мы насытились друг другом полностью. Впечатления были сильны, перехлестывали через край, и нам понадобилось десять лет, чтобы снова возникло желание увидеться. Да, мы даже не созванивались после этого десять лет. Я совершенно спокойно, абсолютно не страдая, не пыталась с Ним встретиться, Он, я думаю, тоже. За это время я вышла замуж, а в 1972 году 28 марта (в день Его рождения!) у меня родился сын Артем. Когда я была в роддоме, мама написала мне в записочке: "И все-таки - 28-го!".

* * *

        Следующую встречу в 1978 году вспоминать не люблю. Тогда у меня в жизни была какая-то кутерьма, неразбериха. Я пришла к Нему за помощью, поддержкой, но получился разговор двух глухих, а проще - двух эгоцентриков. Я вываливала на Него свои проблемы, Он рассказывал о новой любви и "Самшитовом лесе", который тогда писал. И тем, и другим Он был поглощен полностью. Правда, поднял излюбленную тему о том, что любой человек талантлив, нужно только найти себя и развить способности, данные каждому от рождения. Но именно в тот день я казалась себе беспомощной, никчемной и бездарной и Его слова резали как скальпелем по живому. Я хотела поговорить со взрослым другом, чтобы Он ободрил меня, дал силы, успокоил, но Он не услышал и не почувствовал. После этого я пролежала в больнице два месяца.

* * *

        Еще через десять лет Он неожиданно позвонил мне днем, и у нас произошел приблизительно такой диалог:
        - Я недавно болел, был инсульт, хочу тебя видеть, приезжай.
        - Прямо сейчас?
        - Да, сейчас же, немедленно!
        - Ну, хорошо, только я приеду со вторым мужем - художником, познакомишься.
        - Как со вторым?! Я же тебе не велел разводиться, объяснял, что все одно и то же! Не послушалась!
        - Не тебе об этом говорить, теоретик. Если хочешь, приеду с ним.
        - Валяйте, только быстро.
        Мы привезли показать несколько картин. Я знала, что Ему это будет интересно, а до нас Он никогда не доберется.
        Он впервые очень нежно меня обнял, и я опять почувствовала - "свой". Но выглядел Он глубоким стариком, хотя Ему было всего 65 лет. Мне стало безумно Его жалко. Если бы увидела не дома, я бы просто Его не узнала. Несмотря на это, Он был счастлив. Да, Он действительно был счастлив. Рядом с ним сидели молодая жена и очаровательный черноглазый сынишка. Там я впервые увидела своего младшего братика, которого звали, как и Его внука (моего сына), Артемка. Мальчик был похож на меня в детстве, судя по моим фотографиям, - так мне показалось. В эту встречу ему было лет шесть, а мне - сорок. Довольно смешная ситуация, но не такая уж редкая.
        У мужчин завязалась нескончаемая беседа о творчестве, Он был возбужден и, по-моему, очень доволен. Муж с ходу написал две небольшие акварели и тут же подарил их. Я помалкивала, наблюдая за ними. Через пару часов сказала, что Он, наверное, утомился и мы должны уходить, а Он вдруг воскликнул: "Не я от вас устал, а ты от меня устаешь!" Он был прав. Даже будучи больным, Он обладал мощной энергетикой и, хотя я никогда не была слабым человеком, Он в какой-то степени невольно угнетал и подавлял меня.

                Вместо эпилога.

       Донское кладбище, похороны. Ничего не чувствую: пустота и апатия. Вижу, что совсем не изменился с той последней встречи - два года назад. Только лицо спокойное, уравновешенного, правильного, что ли, человека, каким Он никогда не был.
        И вот здесь, на кладбище, сработала для меня Его "теория невероятности". Ко мне подошел пожилой человек, очень похожий на Него:
        - Алена?
        - Да.
        - А я - Илья, Его брат, я тебя сразу "вычислил".
        Как хотите, можно думать, что это - сентиментальность или надуманность, но мне до сих пор кажется, что Он через Илью протянул мне руку, чтобы не рвалась нить, чтобы я наконец получила то, чего не мог дать Он сам, потому что слишком редко меня видел и так и не понял, дочь я Ему или просто объект для оправдания своей бурной молодости.
        Я стала часто ходить к Илюше. Они с женой очень хорошо меня принимали, подробно расспрашивали о моей жизни, о сыне Артеме, рассказывали о себе. Я чувствовала, что они полюбили меня, а я искренне к ним привязалась. Знала, что в этом доме меня всегда ждут и мне здесь тепло.
        Но, к несчастью, все быстро закончилось. Сначала умерла жена Илюши, а в 1997 году и сам Илюша. Все. "Книга" Анчаровых для меня захлопнулась, теперь уже, я думаю, навсегда. Остальным Анчаровым я не нужна и не интересна.

        P.S. Маму мы хоронили в день Его смерти - 11 июля (она умерла 9 июля 2002 г., ровно через двенадцать лет после Него, тоже в год Лошади).
        Вот она - Его "теория невероятности".

Дочь Елена       
январь 2004 г.   




Вверх
На главную страницу