Комментарии включают сведения о названиях, посвящениях, соавторах, первых газетно-журнальных и книжных публикациях (в косых скобках), а также другую информацию, относящуюся к помещенным в книгу произведениям. Звездочкой (*) отмечены произведения, ранее не публиковавшиеся или публикуемые с исправлениями, сделанными по авторским рукописям и найденным фонограммам.
В комментариях сделаны следующие сокращения изданий М. Анчарова и других источников (с указанием страниц):
ТРД — рукописная тетрадь с беловыми автографами и черновиками стихотворений и прозы, дневниковыми записями 1941-1946 гг. из архива И. Н. Анчаровой.
ТН — Анчаров М. Теория невероятности: Роман и повесть. — М.: Молодая гвардия, 1966.
ТИП — Теория невероятности: Пьеса в 2 ч. — М.: ВУОАП, 1967.
С-С — Анчаров М. Сода-солнце: Фантастич. трилогия. — М.: Молодая гвардия, 1968.
ЭСА — Анчаров М. Этот синий апрель: Повесть. — М.: Сов. Россия, 1969.
ДЧХ — Анчаров М. Дорога через хаос: [Роман и повести]. — М.: Молодая гвардия, 1983.
ЗСЭ — Анчаров М. Записки странствующего энтузиаста. — М.: Молодая гвардия, 1988.
ЗШ — Анчаров М. Звук шагов: Сб. — М.: МП "Останкино", 1992.
НСНМ — Анчаров М. "Ни о.чем судьбу не молю...". — М.: Вагант-Москва, 1999.
ГРП — День за днем: Музыка из телеспектакля /И. Катаев [Музыка], М. Анчаров [Стихи]. М.: Мелодия, 1972. Д 032027-8.
ГРП 2 — День за днем: Вторая песенная сюита из телеспектакля / И. Катаев [Музыка], М. Анчаров [Стихи]. М.: Мелодия, 1973. М60 36611-2.

Несколько слов о песнях одного художника, который заполнял ими паузы между рисованием картин и сочинением повестей. /Мир Высоцкого: Альм. Вып. 1. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1997. С. 355-364/.
Ревич В. А. (1929-1997) — литературный критик, автор предисловий к ряду книг М. Л. Анчарова. Статья написана в 1989 году как послесловие к подготовленному, но не опубликованному сборнику песен М. Л. Анчарова. Публикация в альманахе "Мир Высоцкого" предварена следующим редакционным вступлением:
"Имя Всеволода Ревича хорошо знакомо российской читающей публике. В 60-70-е годы, когда научная фантастика находилась на вершине своей популярности, Всеволод Александрович был едва ли не единственным профессиональным литературным критиком, занимавшимся этим "низким жанром". Умные, ироничные, информативные, хорошо написанные статьи Ревича не только помогали ориентироваться во все разрастающемся потоке science fiction, но и доставляли читателю эстетическое удовольствие своим слогом. В глазах знатоков статья Ревича была таким же украшением очередного "молодогвардейского" сборника, как и новый рассказ Шекли или Стругацких.
Всеволод Александрович отдал дань и авторской песне — и как автор (сочиненная им песня "Перепеты все песни..." до сих пор с удовольствием поется в каэспэшных и туристских компаниях), и как чуткий и искушенный слушатель. С одним из классиков этого направления — Михаилом Анчаровым - его связывала многолетняя дружба.
При подготовке альманаха мы предложили Всеволоду Ревичу опубликовать в нем статью об Анчарове, написанную несколькими годами ранее. По обоюдному согласию было решено, что в ее тексте не будет изменено ничего, а новый опыт и новый взгляд на предмет автор отразит в небольшом дополнении. Мы не знали, что это дополнение окажется последней законченной работой Всеволода Александровича, скоропостижно скончавшегося вскоре после передачи текста в редакцию".

"Не шуми, океан, не пугай..."./ЗШ, 22-23/. По стихам А. Грина: запев — из песни матросов в рассказе "Корабли в Лиссе", припев — из песни матроса Аяна в рассказе "Пролив бурь".
Русленя — узкая площадка, находящаяся на уровне верхней палубы снаружи борта судна, на которой укрепляются ванты.
М. Л. Анчаров неоднократно упоминал, что "Не шуми, океан, не пугай..." - первая его песня. Об истории ее создания см. Сочинения, с. 123 (в интервью "Великая демократизация искусства").

"В глухих углах морских таверн...". По стихам В. Смиренского, см. подробные комментарии.

Прощальная дальневосточная /ЗШ, 43-44/. По стихам В. Инбер. Единственная публикация исходного стихотворения (Свисток: Сб. лит. о-ва "Никитинские субботники". # 4. 1926. С. 74) имеет следующий вид: . ,

Быстро-быстро донельзя
Дни пройдут, как один.
Лягут синие рельсы
От Москвы на Берлин...

И вспорхнет над перроном
Белокрылый платок
И в тумане соленом
Отплывет на восток.

Заворчит, заворкует
Колесо на весу,
Лепесток поцелуя
Я с собой увезу.

Будет сердце двоиться:
Много вздохов подряд
Меж восторгом границы
И уклоном утрат.

Закричат переклички
Паровозовых встреч.
Обожжет без лривычки
Иностранная речь.

И :границу в ночи я
Перечувствую вновь,
За которой Россия,
За которой любовь...

Чунцин — город в центральной части Китая. В 1937-1946 годах — временная столица Китая.
Фонограммы песни сохранили несколько вариантов рассказа автора об истории ее создания:
Песня называется "Быстро-быстро донельзя...". Она стала чрезвычайно популярна, причем неожиданно для меня, и считается фольклорной. Была сочинена не, как сейчас говорят, до революции, а была придумана в сорок третьем году, в Ставрополе-на-Волге <...>. Слова Веры Инбер. Сейчас она ходит с ошибочными текстами и вставлена в пьесу "Океан" драматурга Штейна. Он тоже думает, что она фольклорная.
...У нее [песни] такая смешная история. Она была написана в сорок третьем году на Волге, так повыше Сталинграда, для десантников, а потом ее завезли с войском в Маньчжурию, а потом ее там перехватили эмигранты, а потом они получили паспорта советские — часть из них <... > и они перекочевали куда-то на юг. А на юге ее перехватили грузины-ребята и в году так примерно пятьдесят пятом — пятьдесят шестом ее завезли в Москву как эмигрантскую. На этом основании драматург Штейн "вкатил" ее в пьесу "Океан", а на самом деле все наоборот. Ну п, кроме того, ее поют не с теми во многом словами, как она была написана.

Песенка о моем друге-художнике. /Турист. 1987. # 5. С. 31; ЗШ, 15-17/. Юрий Ракино (1922-1942?) — школьный товарищ М. Л. Анчарова, пропавший без вести на фронте Великой Отечественной войны. По воспоминаниям современников, художественное творчество Ю. Ракино оказало сильное влияние на М. Л. Анчарова.
Когда началась война, мы с Юрой написали письмо с просьбой объединить нас при призыве в одном военкомате. Мы проходили комиссию вместе, летчиками хотели стать, и вот он подошел, а я нет.<...> Когда он погиб, неизвестно...
Авторский автограф текста (ТРД) см. на этой странице.
В ТРД строки 3-4 первой строфы:

Ему роднёй был Васнецов,
Чайковский и Сезанн.

В сохранившихся фонограммах авторского исполнения песни этот вариант не встречается.

"Рыжим морем на зеленых скамьях..." /ЗШ, 25- 26/. Стихи совместно с В. Туркиным. Туркин Владимир Павлович (1924- 1982) — поэт, учился вместе с М. Анчаровым в ВИИЯКА.

ВИИЯКА - Военный институт иностранных языков Красной Армии, на втором (восточном) факультете которого в 1941-1945 годах учился М. Л. Анчаров.

"Пыхом клубит пар..." /ЗШ, 110-111/. В ТРД песня озаглавлена "Надоело!".
Авторский автограф текста (ТРД) см. на этой странице.

Прощание с Москвой /Москва. 1967. # 5. С. 36; ЭСА. 51-52/. Варианты названия: "Отъезд", "В поездном карауле", "Московская любовная песня". С музыкой И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (ЦТ. 1972, часть 2). То же на ГРП 2 в исполнении В. Макарова.
Авторский автограф текста (ТРД) см. на этой странице.
Когда мы уезжали из Москвы, был очень сумрачный и холодный декабрь, снег слежался и было скользко. Состава не было, и все слонялись и суетились у огромного вала имущества, наваленного на снегу. Было очень много огромных японских кованых сундуков. По радио передали: "Наше положение ухудшилось, врагу удалось прорвать нашу линию обороны..." Никто не знал этого. Был получен странный приказ: "Если до 1 часу состав не будет подан — бросать все и идти пешком на Муром". Я быстро пошел в город, дозвонился отцу и узнал, что он тоже, вероятно, уезжает. Я купил пару булок — это были мои последние покупки в Москве — в кармане у меня осталось 70 рублей. В пути мы были 20 суток... (ТРД, фрагмент дневниковой записи от 19 дек. 1941
См. автограф этого текста).
Ну, это песня таких военных времен, называется..: По-разному ее называли... "Прощание с Москвой" ее называли. В романе "Этот синий апрель" она названа "Прощание с Москвой". Называлась "В поездном карауле". Неважно...
В исполнении автора известны только четыре строфы. В беловом автографе в ТРД третья строфа следует за четвертой, а далее идет следующий текст:

Пусть не жить,
Пусть лютая обида
Душу выпьет
На худой конец,
Я не сдамся
За кусок завидный.
Счастье — бред
На взмыленном коне.

Стой! Не торопись. Слушай. "Цель оправдывает средства", — говорит некто, но не всякая игра окупает свечи. Китайцы говорят: прежде усмири внутри, лишь потом сопротивляйся внешнему. Прежде чем сказать — подумай... и не скажи. Большие деревья притягивают молнию. Будущее уходит от лени. Вот видишь, я прав, заговорив тебе зубы.

В окна плещут
Бойкие зарницы
И, мазнув
Мукой по облакам,
Сытым задом
Медленно садится
Лунный блин
На острие штыка.

Эти строфы в авторском исполнении неизвестны.

Куранты /ЗШ, 38-39/. Название в ТРД — "Бессонница" (автограф см. на этой странице).

Русалочка /ЗШ, 41-43/. Беловой автограф в ТРД (см. на этой странице) включает между 3-й и 4-й строфы, не вошедшие в песню:

Мне знакомы повадки оборотней,
Жабьи пасти, кровавый глаз,
Клеветы полушепот обморочный
И дышащая мгла в углах.

Выходи! Ты, ночная нечисть,
Темный мир за второй чертой!
Я увижу страшок овечий
Под небрежностью завитой.

Там есть несколько строчек, которые, как я понял позже, были уже моими, в моей интонации. А были там и ужасные слова...
По воспоминаниям 3. Т. Старостовой, сокурсницы М. Л. Анчарова по ВИИЯКА, в предпоследней строке песни "...Я спешу, я ужасно занят..." ее имя (Зана) обыграно в виде каламбура.

Сорок первый /Сов. библиография. 1989. # 3. С. 29; ЗШ, 107-110/.
Перед исполнением песни автор обычно так пояснял название:
Не в том смысле, что сорок первый год, а в том смысле, что сорок медведей убивает охотник, а сорок первый — убивает охотника. Такая есть примета сибирская. Такая любовная песня.
В ТРД песня содержит двенадцать строф (см. на этой странице). Первоначальная редакция третьей (прозаической) строфы была следующей:

Посмотрев на меня презрительно
и сквозь зубы цедя слова,
он сказал, что просто невежливо отрывать
человека от размышлений и что, кроме того,
он работник центра и поэтому смешно
обращаться к нему по поводу каких-то там
окраин, т.к. это вовсе не входит в сферу
его компетентности.

Кроме того, беловик содержит две строфы, не вошедшие в известный по фонограммам вариант песни.
Между строфами 4 и 5:

Сколько б жизнь ни трясла за шиворот
По ухабам и по годам,
Все равно я своей души ворот
Равнодушно закрыть не дам.

Между строфами 9 и 10:

Попытайся на память одеть замок —
Пустяки! Не суметь ничуть!
Не забудешь ты взгляд и голос мой!
Так и будет — я так хочу!

Баллада о мечтах /Москва. 1965. # 5. С. 35-36; ТН, 190-191/. Вошла в повесть "Золотой дождь" с купюрами в первой и второй строфах. Вариант: музыка И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (ЦТ, 1971). То же на ГРП в исполнении В. Трошина.
В ТРД — черновой автограф содержит 28 четверостиший, из которых 14 с рядом изменений вошли в песню. В черновике первая строфа "Баллады о мечтах" начинается словами: "В Маньчжурской дальней стороне...".
Это сразу после войны. Песня была длиннее. Потом я ее сократил. Вообще так происходит со многими моими песнями...

Песенка про психа из больницы имени Ганнушкина, который не отдавал санитарам свою пограничную фуражку /ЗСЭ, 78-80/. Авторское название варьировалось: "Баллада о психе из...", "Песня о психе из....", "Песенка о психе из....", "Сумасшедшая песенка". В романе "Записки странствующего энтузиаста" автор рассказывает историю создания песни:
Я верил, что поэзия — это не ностальгия по прошлому, а ностальгия по будущему.
И тут я слышу, как во мне звенит ненастроенная эта струна, и догадываюсь, что это какой-то смех, и печаль, и вызов.
И я почему-то сажусь и пишу:

Солнце село за рекой...

И я вижу, что все мои рас-пере-высокие намерения разрешаются смехотворной частушкой, которая в истории словесной культуры идет в примечаниях, хотя неясно почему.
И тут во мне поднимается какая-то непонятная обида и защита чего-то главного, о чем иначе и не скажешь, и я пишу вторую строку:
За приемный за покой...
И я вдруг догадываюсь, что это и есть начало нового пути. И передо
мной возникает видение, дневной сон, и я не сопротивляюсь. ,
Но чувство у меня тяжелое, как будто не я пишу, а мною пишут.
Я увидел его. <...>
Я до сих пор помню, как это было.
Я ничего не воображал, я просто видел, слышал и лепил то, что видел, и записывал то, что слышал, и это пело во мне какой-то неистовой частушкой.
Потом я показал приятелю. Он прочел, потом довольно долго не говорил ничего. Потом сказал, глядя в пол:
- Вообще какая-то дикость... Все передается... Сидит на койке и загипсованную лапу качает...
Потом он ушел, а я стал думать: что-то он неточно сказал, а что - не пойму. Может быть, это не раненый, а у него душа контужена?

Балалаечку свою
Я со шкапа достаю,
На Канатчиковой даче
Тихо песенку пою.

Так и написал потом. Попонятней. Два месяца начало искал. Потом придумал длинное название, фактически строфу в прозе: "Баллада о психе из больницы имени Ганнушкина, который не отдавал санитарам свою пограничную фуражку". Потом многие этот прием применяли. Потом музыку написал. Потом стал петь...

О замысле песни см. также Сочинения, с. 132.

Кап-кап /Юность. 1965. М 9. С. 52; ТН, 181-182/. Включена в роман "Теория невероятности" и в одноименную пьесу, поставленную в Московском театре им. Ермоловой в 1966 году. Вариант: музыка И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (1971). То же на ГРП в исполнениии В. Трошина.
Об истории создания этой песни М. Л. Анчаров рассказывал на одном из последних выступлений (21 мая 1981, ДК "Металлург", Москва):
По настроению сами чувствуете, не густо тут со всякими весельями. И действительно, мне тогда было неважно, и потом было неважно довольно часто, и до этого, ну и — один из таких моментов.
Я помню, был разговор с одной девчонкой. Я ее спросил: "А вот какую бы ты хотела песню заказать? — Не потому, что я хотел по заказу написать, это речь отдельная, это особый разговор, — а просто хотелось сориентироваться, будет ли постороннему человеку понятно то, что во мне, если сказать, как говорится, просто. — Вот какие тебе стихи нравятся? — А тогда были стихи самые разные, в том смысле, что были и переусложненные по форме, и просто примитивные. — Какие, говорю, на тебя действуют стихи? Бурные, переусложненные по форме или какие-то другие?" Потому что в ходу тогда было именно это, стихи считались элитарными, для, так сказать, своих, такой междусобойничек, как говорится, ну а остальные — уж как приладятся. И вот она мне сказала - мне понравилось это — она сказала: "Мне бы хотелось слышать стихи '- как жемчужинка". То есть не примитивные и не усложненные по форме, а как-то так, как жемчужинка такая. Я говорю: "Что ты имеешь в виду?" — "Ну, не знаю... я только в переводах знаю, — ну, как японские танка". Знаете, такие стишки в несколько строчек всего-то там... Страшно простые образы какие-то, просто обозначения. Там никаких очевидных метафор нет, там метафора скрытая. Проплывают рыбы и черепахи — и берёт. То есть простота такой степени, понимаете ли, ну, какая-то сверхъестественная простота! <...>
И в русской поэзии есть сверхъестественной простоты строки... Вот у Пушкина, например, есть такие, и тоже не всегда — это какие-то вершины, когда просто человек излагает, как есть. <...> "Мы подъезжали к Арзруму" - просто одна информация, понимаете? И берет... И берет. <...>
Ну, я стал думать, готов я попробовать так вот или не готов? Показалось, что готов. Я вот эту самую песенку "Кап-кап", совершенно непритязательную, внешне во всяком случае, — я не знаю, как она вами воспринимается, потому что прошло пятьсот тысяч лет, — эту песенку я писал месяца полтора. А там всего пять слов каких-то, они так наворачиваются, так и эдак... Но я хотел, чтоб она была литая. Ну, вот то, что я мог в то время, я это и сделал. Но все равно — живучая. Живучая. Значит, видимо, доходит что-то еще, и не просто так, что-то еще есть, чем простой набор обыкновенных слов.

Песня про низкорослого человека, который остановил ночью девушку возле метро "Электрозаводская" /Савченко Б. А. Авторская песня. М.: Знание, 1987. С. 11/. Варианты названия: "Песня о низкорослом человеке...", "Песня о низкорослом человеке, который ночью остановил...", "Песня о низкорослом человеке, который остановил девушку ....", "Безногий вальс". Исполнялась в спектакле Московского театра драмы и комедии на Таганке "Павшие и живые" (премьера в 1965 году).
...Это такой сентиментальный вальс.

Песня про деда-игрушечника с Благуши /ЗШ, 102-103/.
Благуша - прежде местность, а ныне улица в Москве. С 1933 по 1951 год М. Л. Анчаров жил в районе Благуши, в Мажоровом переулке, Д. 4.
Варианты строк, встречающиеся в сохранившихся фонограммах песни:
строфа 3, вторая строка — ...Может, правду, а может, мечту...
строфа 4, вторая строка — ...Не бросай ты коней расписных...
строфа 5, третья строка — ...Не жалел для людей я работы...
"Теория невероятности" началась с этого стихотворения, но сам стих я в роман даже не вставил...

Цыган-Маша /ЗШ, 103-105/.
Мапьбрук — искаженное имя английского военачальника герцога Мальборо (1650-1722), командовавшего нидерландской армией.
"Мальбрук в поход собрался..." — измененная первая строка из французской народной песни "Смерть и погребение непобедимого Мальбрука". "В конце XVIII столетия она была переведена на все языки, везде стала народной. "Мальбрука" перевели на русский, и стих "Мальбрук в поход поехал" у нас так же известен, как "Marlborough s'en va-t-en guerre" во Франции..." (По данным переводчика Н. Берга в кн. "Песни разных народов". М., 1854).
Измайловский зверинец — название произошло от бывшего и не сохранившегося в усадьбе царя Алексея Михайловича в Измайлове, на острове, зверинца (XVII в.).
"...Чирей, Рыло, /Два Гуся и Хохол..." — дворовые клички знакомых М. Л. Анчарова.

Это на Благуше, а Благуша — это такой московский район, окраина, был цыган с женским прозвищем Маша. Он, в общем-то, немного описан в романе "Этот синий апрель", а это про него песня.
Построили здоровенный дом и туда въехали новые жильцы. Мы все были такие новые, все такие новостроечные, такие все правильные, передовые. Поступили в школу. А рядом был вот этот "дом Панченко" [обиходное название дома, владельцем которого был Панюшкин. — Сост.] Доходный дом. Там жулья было полно. Там, например, во дворе сидел такой мужчина по фамилии Грыб (это прозвище было — Грыб) и играл в кости, а к нему кто-то лез в карман. Он так, не оглядываясь, бил того по физиономии и опять играл в кости, а тот опять лез. То есть он его тренировал. Он должен был влезть к нему так, чтобы даже Грыб не заметил. <...> Кстати сказать, оттуда отличные художники вышли. Вот сейчас на выставке, в этой самой конюшне, в Манеже, там есть такая мозаика. Флорентийская мозаика <...> Володи Яценко. Тоже цыган, между прочим... Из этого дома парень. Такой курчавый, черный цыган был. <... > Там были отличные ребята. Короче говоря, если бы, как говорит конферансье, их энергию да в мирных бы целях, то все было бы замечательно. Ну, просто они люди с перекосом все были. Там был такой Чирей, знаменитый.- С редкими страшно зубами. Он меня взял под свою опеку и не позволил мне путаться с жульем. Я только пел песни, но я видел все. Вот эта самая Благуша, вся старая, уходящая... Кстати сказать, на материале Благуши написан роман "Вор" Леонова. Это тот самый район. Так что пришлось все это повидать. Потом, в войну, они все воевали, но большинство, к сожалению, в штрафниках. Кое-кто вернулся, но большинство погибло. А те, кто вернулись, вернулись с "иконостасами" на груди. Вот так. Ребята были талантливые, но непутевые.

Песня про циркача, который едет по кругу на белой лошади, и вообще он недавно женился /ЗШ, 89-91/. Другие авторские названия: "Песенка о циркаче....", "Песня о циркаче...." Вариант: музыка И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (1971). То же на ГРП в исполнении В. Никулина. Включена в спектакль "1945" Московского театра "Современник" (премьера в 1985 году). О замысле песни см. с. 144.
Плюмаж — украшение из перьев на конской сбруе.

Песня об истине /ТНП, 11-13; в сокр.; Музыка театра и кино. Вып. 2. М.: Сов. композитор, 1969. С. 40-41/. Варианты названия: "Про истину", "Об истине", "Песенка об истине".
Андрей Эшпай писал музыку к пьесе "Теория невероятности". Но, интересное дело, он не тронул мелодии моих песен. Он написал музыку только к спектаклю в целом, а песни пошли с моими мелодиями. Он их только аранжировал.

Песня об органисте, который в концерте Аллы Соленковой заполнял паузы, пока певица отдыхала /Неделя. 1966. # 1. С. 21; С-С, 87-89/. Варианты названия — "Песня про органиста....", "Песня про органиста, который в концерте известной певицы...".
О названии: Это фактически не название, а лишняя строфа в прозе - без нее нельзя.
О работе над песней см. Сочинения, с. 133.

Баллада об относительности возраста /ТН, 279-281/. С купюрами в строфах 4-6 включена в повесть "Золотой дождь". Вариант: музыка И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (1971). То же на ГРП в исполнении В. Никулина.
Эсхил - древнегреческий поэт-драматург, прозванный "отцом трагедии". Эмпедокл — древнегреческий философ, поэт, врач, политический деятель. Джульетта - имеется в виду героиня известной трагедии В. Шекспира.
Мазина — Джульетта Мазина (1921-1994) — итальянская киноактриса.
Кузьма Иваныч — Кузьма — домашняя кличка собаки брата М. Л. Анчарова.
Эта песня называется "Об относительности возраста". В том смысле, что какое у человека настроение, столько ему и лет.

МАЗЫ /Сов. библиография. 1989. # 3. С. 30; Парнасские страдания: Сб. М.: Молодая гвардия, 1990. С. 10-12/.
"...Три года ВСЕВОБУЧа..." ВСЕВОБУЧ — всеобщее военное обучение граждан СССР. Проводилось в соответствии с декретом ВЦИК в 1918-1923 годах, а также во время Великой Отечественной войны.
"Дукат" — марка отечественных папирос.
У меня есть такая песня <...> Такая песня — "МАЗ". Это такие большие грузовики. Написал одну строфу, и она у меня застряла, и несколько лет я не мог к ней вернуться. И не мог понять почему. У меня там [были] такие строчки: "Видишь, что-то такое, не помню, какие-то слова, — на паперти неба МАЗ трехосный застрял в грязи" <...> И я застрял. В той же самой грязи. Сдвинуться не могу! Что такое?! И года через полтора или два я вдруг понял: всего одно словечко — на паперти- из другой оперы! Я чувствовал, что я напишу оду этому МАЗу, понимаете, этому водителю МАЗа, потому что где-то во мне зрели строчки, о которых я даже не подозревал. "Знаешь, крошка, зачем я гордый? — Позади большой перегон". Я еще даже не знал об их существовании! Но я знал, что родится именно такое отношение к этому всему. Ну и возвысил - словесно, литературно, книжно,- "Знаешь... — видишь — чего-то там — на паперти неба..." Эта паперть... это пошел уже нафталин. В данном контексте. В другом контексте это, может, и хорошо. И только когда я догадался написать: "...У самого неба МАЗ трехосный застрял в грязи", тогда это дело пошло. Оно пошло трудно, по-другому, но я, наконец, как бы начал осиливать на словах эту тему, которая сначала была без слов... В общем, она зарождалась неизвестно как.

Мещанский вальс /ТИП, 73-74/.
"...Новокузнецкий микрорайон" — район около станции метро "Новокузнецкая" в Москве. В 1951-1964 годах М. Л. Анчаров жил в этом районе, в Лаврушинском переулке.

Рынок /ЗШ, 132-133/.

Час потехи /ЗШ, 105-106/. Другое название — "Чет и нечет".
На одной из авторских фонограмм имеется следующий вариант строк:
строфа 4, первая строка: Смирных шорохов череда...
строфа 5, третья строка: Ни о чем судьбу не молю...
Это насчет праздников, которые тоже — хорошо...

Одуванчики /ЗШ, 34-36/. Такое же название имеет одна из глав повести "Золотой дождь", в которой использована строка из этой песни.
Эта песня не окончена. У нее нет первого куплета. Его надо как-то легкой рукой написать, а у меня еще пока пороху не хватает. Она называется "Одуванчики". Это про такие детские одуванчики, которые опускаются во дворе. Ну, во дворе — трава, на траве — дрова, а мне, девчоночке, сорок лет, вот тема. У нее роман с юным физиком. Он говорит с ней за жизнь, за высокие материи, За искусство, а потом приглашает ее на дрова. Ну, дальше она пересказывает его слова и поет [свои].
Это недоделанная песня. Были у меня всякие личные неприятности, я сломался в тот момент и не смог ее докончить. <...> [Дописать первый куплет] я пробовал, но не докончил. Искал форму, искал, искал... Потом даже сделал две строфы просто в прозе. В прозе рассказывал и как бы срывался на песню. Но вот чего-либо удачного так и не нашлось...

Про поэзию /ЗШ, 12-13/. Вариант названия: "Насчет поэзии". На одной из фонограмм автор добавляет к названию подзаголовок: Гусарский вариант.
Это был такой идиотский спор насчет того, кто лучше — "физики" или "лирики". Ну, я, естественно, за "лириков".

Салют, ребята! /ЗШ, 74-75/.
Кринолин — широкая юбка колоколом на тонких обручах, элемент вычурности в моде прошлых веков.
...Значит, такой гимн. Посвящается каждому следующему выпуску десятых классов.

Любовницы /Поэзия: Альм. Вып. 51. М.: Молодая гвардия, 1988. С. 15; ЗШ, 120-123/.
"Герлен", "Коти" — продукция французских фирм, выпускающих парфюмерию.
Это о девушках нашего возраста, ну а наш возраст в общем-то военный.

Аэлита /С-С, 184/. Вошла в фантастическую повесть "Голубая жилка Афродиты" с купюрами в третьей и четвертой строфах. Вариант: музыка И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (1972, часть 2). То же на ГРП 2 в исполнении В. Никулина.

Белый туман /ЗШ, 91-92/. Вариант: музыка И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (1971). То же на ГРП в исполнении B. Толкуновой.

Глоток воды /Калиновский Г. М. Закон стального ключа: Повесть и рассказы, М.: Сов. писатель, 1973. С. 30-31, 73, 107; фрагм.; ЗШ, 87-88/. Вариант: музыка И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (1971). То же на ГРП в исполнении В. Трошина.
Эту песню я написал по заказу. Геннадий Калиновский писал повесть и попросил меня написать для нее песню. Повесть, кажется, издали, и там есть сноска, что стихи М. Анчарова. Повесть эта про гидрогеологов.

Она была во всем права... /Рус. речь. 1989. # 2. c. 57-58; ЗШ, 93-95/. Другое название — "Цыганочка".
Написана в трудный период, после разрыва с женой — Д. Афиногеновой.

Баллада о парашютах /Москва. 1965. # 5. С. 60; ТН, 249-250/. Включена в повесть "Золотой дождь" и в пьесу "Теория невероятности".
Вариант первой строки: "Парашюты надулись и приняли вес..."
"...Георгий..." — св. Георгий Победоносец, мифический воин, покровитель России. Изображается (например, на гербе г. Москвы) на коне, с копьем, поражающим дракона.

Воскресная застольная /ЗШ, 13-15/. Другое название — "Воскресный вальс".
Цехин — с XIII века венецианская (позже других стран Европы) золотая монета.
Это такие "дионисии". Ну, это про то, как по воскресеньям во дворах забивают "козла", но только об этом в песне ни слова.

Село Миксуницу /ЗШ, 53-54/.
Это был сон. Это село мне приснилось. Мне приснилось какое-то молдавское село под названием Миксуницу, какое-то такое райское, такое золотое село... Тут вообще забавная вещь. Мне удалось написать в песне какие-то приметы этого села, например, "женщины-птицы, мужчины — как львы...". Я не сон описывал, не сюжет сна, а просто пелись такие слова про этот сон. Потом поехал я как-то зимой в Дом творчества, в Малеевку, и там как раз писал вторую часть [повести] "Сода-Солнце". Сделали мне путевку, что-то я подзаболел тогда... Попросили там попеть — какая-то большая группа писателей — я народу там мало знал... Причем оказалось, что большинство их из Молдавии. Я что-то попел. А потом сказал, что, между прочим, у меня есть песня про Молдавию. Я им эту песню спел. Называлась эта песня тогда "Село Микшуницу". Когда я пропел, они сказали мне: не Микшунииу, а Миксуницу, или наоборот, я уже сейчас забыл. В общем, они меня поправили. Я спросил: "А что это такое?" А они говорят, что это цветок такой. Вот и спрашивается: я в Молдавии никогда не был, молдавского языка не знаю начисто, ну сложился там какой-то образ, но почему мне во сне приснилось молдавское слово "миксуницу" ? А они совершенно не удивились. Это, говорят,- цветок такой. После этого я переделал название [села] в песне и стал петь его правильно.

Песня о Красоте / Поэзия: Альм. Вып. 53. М.: Молодая гвардия, 1989. С. 115-116; ЗШ, 123-124/. Варианты названия - "Про красоту", "О красоте".
Частично (строфы 1 и 3) включена в повесть "Поводырь крокодила".

Баллада о танке Т-34, который стоит в чужом городе на высоком красивом постаменте /Москва. 1967. # 5. С. 53-54; ЭСА, 78-79. Обе публ. — в сокр./ Вариант названия — "Песня про танк Т-34...... Включена (кроме пятой строфы) в повесть "Этот синий апрель". В авторских фонограммах строфы 6 и 7 объединены в одну нерифмованную строфу:

И вот среди раздолбанных кирпичей,
Среди разгромленного барахла
Я увидел куклу.
Она лежала раскинув ручки,
В розовом платье,
В розовых лентах, —
Символ чужой любви, чужой семьи...
И я на куклу не смог наступить —
И потому убит.

"Баллада о танке Т-34..." написана после войны. Вообще в войну я "военных" песен не писал. В войну я писал про любовь и про дом. А кончилась война — наоборот...

Король велосипеда /Поэзия: Альм. Вып. 51. М.: Молодая гвардия, 1988. С. 15; ЗШ, 17-19/. По словам автора, предназначалась для повести "Этот синий апрель", но не вошла в нее.

Антимещанская песня /Москва. 1967. # 5. С. 63- 64; ЭСА, 77, 91-94/. Включена в повесть "Этот синий апрель" со следующими дополнительными строфами, отсутствующими в авторских фонограммах.
Между строфами 5 и 6:

Он щи хлебает,
Он хочет почище,
Он знает шашлык
И цыплят табака
Он знает — поэзия
Вроде горчички
На сосиску.
Не больше,
Нашли дурачка!

Но чтоб современно,
Но чтоб не косность,
Чтоб пылесос,
А не помело,
Чтоб песня про то,
Как он рвется в космос,
И песня про тундру,
Где так тяжело.

Между строфами 8 и 9:

Все им понятно
В подлунном мире.
Поел, погрустил,
Приготовил урок.
Для них поэзия —
Драма в сортире,
Надо только
Дернуть шнурок.

Между строфами 10 и 11:

Не могу разобраться,
Хоть вой, хоть тресни,
Куда девать песню
В конце концов?
А может, братцы,
Кончается песня
И падает в землю
Белым лицом?

Последней строфой песни ("Там по синим цветам...") заканчивается повесть "Поводырь крокодила". (См. также примечания к "Балладе о двадцатом веке"¹).

Песня про радость / Рус. речь. 1989. # 2. С. 58-59; ЗШ, 71-73/. Вариант названия — "Про радость". Частично (строфы 1, 4, 5, 8, 10 с изменениями отдельных слов) вошла в повесть "Этот синий апрель". (См. также примечания к "Балладе о двадцатом веке"¹).

Большая апрельская баллада /Ты и твоя песня: Песенник. М.: Профиздат, 1987. С. 11-13/. В сокращенном виде (без строф 3, 10, 11) публиковалась в повести "Этот синий апрель".
Эта песня называется "Большая апрельская баллада". Это для Меня в некотором роде итоговая была песня. Это баллада о нашем поколении. Сейчас модно стало про поколения говорить, но как-то они все-таки делятся: военное поколение, хотя нет описания военного... А наш возраст он какой-то такой, знаете, — про детей середины века. Мы в каком-то смысле не отцы и не дети, а где-то посередине застряли. Вот об этом песня.
Все говорят о поколениях, сплошь и скрозь... И'как-то я в один прекрасный момент почувствовал, что я тоже имею право говорить про поколения. Пока мы были мальчишками, нам твердили, что про Hat еще рано говорить. А потом, когда уж совсем подросли, вроде уже и поздно про нас говорить...
См. также примечания к "Балладе о двадцатом веке"¹.

Детский плыл кораблик /Студен, меридиан. 1980. # 9. С. 16; ДЧХ, 162/. Включена в повесть "Прыгай, старик, прыгай!"
Манюня. /ЗШ, С. 117-120/.
Вова с пикапа "Связь"*. Печатается по единственной сохранившейся фонограмме домашней записи авторского исполнения.

Песня о России /Программы радиовещания и телевидения. 1971. # 51. С. 16; ЗШ, С. 79-80/. Вариант: музыка И. Катаева в телеспектакле "День за днем" (1971). То же на ГРП в исполнении В. Никулина.
На авторской фонограмме (6 января 1971 г.) между третьей и четвертой строфами исполняется куплет, не вошедший в опубликованный вариант песни:

Кину карты на бочку и сказки на сцену,
Запущу я к луне золотых кобылиц.
Буду славить навеки я то, что бесценно,
И навеки уйду от чужих небылиц.

На этой же фонограмме в строфе 5 — вариант повтора строк 7-8:

Афродитой выходит
Из пены морской.

Эту песню я хотел включить в "Драматическую песню" — в спектакль театра имени Пушкина. [Инсценировка М. Анчарова по роману Н. Островского "Как закалялась сталь" (1971).] Но режиссер Равенских ее туда не взял. Потом она пошла на телевидении в телеспектакле "День за днем", а Равенских, задним числом, ее включил в спектакль [Малого театра] "Русские люди".